Андрианов Василий Иванович

* * *

Первый боевой вылет. Потом их могут быть десятки или сотни, порой значительно более ответственных, трудных, рискованных. Но боевое крещение остается в памяти навсегда, особенно если свершилось оно в такой битве, как Курская, над легендарной Прохоровкой, где встретились в небывалом сражении стальные танковые лавины, а дымное небо над полем боя казалось нашпигованным разящим свинцом.

Именно сюда, в эту огненную круговерть, вёл группу «Илов» командир штурмового полка майор Д. К. Рымшин. Ведомым одного из звеньев впервые летел в бой младший лейтенант Василий Андрианов, лишь несколько суток назад прибывший в часть из лётной школы.

В другой обстановке полетал бы новичок на задания попроще, присмотрелся к действиям бывалых воздушных бойцов, прислушался к их советам. Постепенно и втянулся бы в напряжённый боевой ритм, освоил тактические приёмы, укрепил волю, развил глазомер. В сущности вот так, бережно, хотя без излишних сантиментов и затяжек, вводили во фронтовых частях в строй молодых лётчиков, членов экипажей.

Но с Андриановым вышло иначе. Его, как положено, «погоняли» по теории, проверили технику пилотирования одиночно и в строю. Убедились, что летает младший лейтенант, как говорят, добротно, в строю держится прочно, стрелять умеет. Да и меньше всего был похож молодой лётчик на тех, кто нуждается в опеке: русоволосый богатырь — под стать своей могучей крылатой машине, он с первого взгляда располагал к себе, внушал доверие. Окончил аэроклуб. Затем школу младших авиаспециалистов. Летал стрелком на ТБ-3. Теперь вот освоил штурмовик…

Словом, командир не испытывал никаких колебаний, когда включил Андрианова в боевой расчёт и когда повёл его в первый боевой вылет.

…Василий, поглядывая на машину командира звена, уверенно держит место в строю. Ровно гудит мощный двигатель; стрелки приборов замерли на нужных делениях. Всё привычно, знакомо, как в тренировочном полёте по маршруту. Выше по сторонам снуют юркие истребители сопровождения, а под плоскостями бесконечной лентой бежит выжженная июльским солнцем, усеянная воронками, опалённая недавними боями земля. С каждым километром она всё чернее; с каждой минутой всё ощутимее в кабине терпкий запах гари. Значит, скоро и поле боя!

Нет, Андрианову только казалось, что всё, «как всегда». Он не уловил нарастающего напряжения перед встречей с неведомым, слишком увлёкся наблюдением за землёй и нарушил одну из важных фронтовых лётных заповедей — не отставать от строя. Не сразу до него дошёл и смысл команды ведущего на разворот. Промешкал какие-то секунды, а группа уже сдвинулась влево, расстояние до неё резко увеличилось. Лётчик энергично дослал сектор газа вперёд до упора и положил машину в левый крен.

На развороте опытный командир сразу заметил отставший самолёт и приказал замыкающему немедленно подтянуться. Но было уже поздно. Едва в наушниках шлемофона умолк голос ведущего, как воздушный стрелок торопливо доложил о приближении вражеских истребителей. Крупнокалиберный пулемёт сухо загремел и тут же захлебнулся. В кабине что-то оглушительно грохнуло, острая боль полоснула лётчику плечо, в лицо ударила удушливая струя воздуха, настоенного на парах перегретого масла.

Снова удар… Скрежет раздираемого металла… Самолёт, словно споткнувшись, клюнул носом и начал заваливаться набок. Судорожно дёрнулся и замер тяжёлый трёхлопастый винт. Наступила гнетущая тишина… Через помутневшее от масляной пленки остекление фонаря Андрианов увидел проскочившую рядом пару «Мессеров» — вероятно, матёрых «охотников», расчётливо нанесших ему удар в спину, — и словно очнулся от оцепенения. Нет, он ещё не повержен… Война для него не окончена. Он ещё вернется в крылатый строй и предъявит врагу счёт!

В свой полк Василий Андрианов добирался где на попутных автомашинах, где пешком. Всю неблизкую дорогу перебирал он в памяти каждую деталь злополучного «боевого крещения», принятого им ещё до выхода в первую атаку, ещё до первого выстрела по врагу. Но чаще всего вспоминал он посадку истерзанной машины на поле, гулкие удары бронированного корпуса о высушенную до гранитной твёрдости землю, а потом… Потом — изрешечённое свинцом тело воздушного стрелка сержанта Смирнова в обрамлении покореженного, обожжённого металла. Такое ни забыть, ни простить нельзя…

Госпиталя избежать не удалось. Но как ни мучительно тянулись там дни «принудительного отдыха», они не прошли впустую. На смену эмоциям пришли трезвый анализ, строгая оценка действий, твёрдая решимость настойчиво учиться воевать, постоянно искать ключи к победе. Навещавшие Андрианова однополчане, бывалые фронтовики, помогали молодому лётчику разобраться в его ошибках, познать тонкости лётно-тактического мастерства.

— Штурмовик Ил-2 — оружие многоцелевое и уникальное по своим боевым возможностям, — говорил командир звена Алексей Керцев. — Это и крылатая артиллерийская батарея, и бомбардировщик, и истребитель. Выходит, что нашему брату-штурмовику нужны как бы три диплома: лётный, штурманский, стрелковый — и все с отличием, ибо нам ничего нельзя знать и делать наполовину или даже на девять десятых. Ведь это штурмовики атакуют врага с бреющего полёта под огнём из всех видов оружия; это мы, сопровождая свои войска, выжигаем противника буквально под ногами наступающих передовых частей, когда непростительны, а подчас и преступны даже малейшие ошибки, неточности в расчётах…

Когда Василий появился на самолётной стоянке, где его ждал новенький Ил-2, он был уже иным: посуровел, внутренне собрался, сосредоточился. Больше слушал, чем говорил; больше тренировался в кабине, чем отдыхал в тени под крылом.

А боевая страда продолжалась. Советские войска, обескровив противника в преднамеренном оборонительном сражении на Курской дуге, успешно развивали контрнаступление, неудержимо продвигались на запад. Боевая активность нашей авиации возрастала с каждым днём. И почти ежедневно, а то и по нескольку раз в день вслед за ведущим поднимал во фронтовое небо свой самолёт молодой лётчик. Вылет за вылетом, бой за боем. Рос боевой счёт 667-го штурмового авиаполка. Но теперь в нём был и его, Андрианова, вклад; теперь знал он, чем отличаются настоящие вражеские танки от фанерных макетов на полигоне, как выглядят сквозь призму прицела эти изрыгающие огонь серо-зелёные коробки, а главное — как полыхают они, прожжённые кумулятивными противотанковыми бомбами.

12 июля 1943 года соединения Воронежского и Степного фронтов вышли на рубеж, который занимали до начала оборонительного сражения. Под угрозой прорыва советских войск на Белгородско-Харьковском направлении враг начал перебрасывать сюда подкрепления из глубины обороны и снятые с других участков фронта. Дезорганизовать перевозки противника, не дать ему сосредоточить, развернуть резервы — такую задачу поставило перед авиаторами командование.

Разведка донесла: на железнодорожном узле Белгород скопилось множество вражеских эшелонов. Короткая подготовка — и вот уже группа из 12 «Илов» во главе с лейтенантом Покорным смыкается над полевым аэродромом в плотный строй и направляется по заданному курсу. Линию фронта проскочили на малой высоте и большой скорости, не дав противнику прийти в себя, организовать зенитный заслон. Но чем ближе цель, тем чаще вспухали в белесом от зноя небе брызжущие горячим металлом бурые шапки разрывов.

Враг встретил шквалом огня. Лейтенант Покорный выделил часть сил для подавления зенитной артиллерии, а ударную группу крутым разворотом на большой высоте вывел на железнодорожный узел. О том, что первая серия бомб легла точно, Андрианов узнал при заходе на повторную атаку: там, где только что струились лишь жидкие дымки из паровозных труб, теперь расползалось, клубясь, бесформенное чёрное облако, по пристанционным путям в панике метались немецкие солдаты и офицеры.

Новый бомбовый удар — и новые очаги пожаров, гулкие, упруго бьющие по самолёту ударной волной взрывы боеприпасов… Бомбы израсходованы. Но есть ещё пушки, крупнокалиберные пулемёты. И штурмовики устремляются в третью атаку. Хоть и мало воевал ещё Андрианов, но у него уже была своя привязанность — воздушная стрельба. Конечно, авиабомбы очень эффективны, особенно эта миниатюрная, несолидная на первый взгляд, противотанковая новинка — ПТАБ. Но пока бомбы долетят до цели, подожгут её, весь изведёшься: попал или нет? Да и не всегда поймёшь, твои ли бомбы или соседа по строю накрыли цель? А знать это нужно не столько ради престижа, сколько для дальнейшего боевого совершенствования, учёта и устранения ошибок. Другое дело — пушки и пулемёты: сразу видно, куда врезались цветные трассы. А глаз у Василия оказался верным, рука — твёрдой. Вот и сейчас, бросив самолёт в пике, чуть сощурив зоркие глаза, ловит он в светящуюся сетку прицела набегающие, растущие вагоны, платформы.

Пора! Сухо загремели пушки. Огненные пунктиры вырвались из крыльев штурмовика и вспороли крышу одного из «пульманов». Хорошо! Теперь ручку чуть на себя и длинной очередью прошить весь эшелон, повредить железнодорожное полотно, выходные стрелки…

Атака окончена. Палец отпускает гашетку, и в тот же миг самолёт сильно встряхивает, бросает в сторону. Это ударная волна — на станции что-то взорвалось. Теперь пойдёт полыхать!

Так учился воевать и побеждать лётчик-штурмовик Андрианов. Нелегко давалась эта наука. Огнём и кровью писались строки боевой летописи каждого подразделения, каждой авиационной части. При штурмовке вражеского аэродрома героически погиб Алексей Керцев — первый фронтовой наставник Василия. Тяжело переживал Андрианов эту утрату, никак не мог смириться с мыслью о неизбежности жертв в беспощадной битве с врагом. Самому ему не раз приходилось прорываться к целям сквозь огненную метель, где никто не застрахован от шального снаряда, возвращаться с десятками пробоин в самолёте. Но потерять Керцева… И снова воскресал недавний эпизод, который сделал двух лётчиков боевыми побратимами.

Группа наших штурмовиков нанесла удар по колонне пехоты и техники противника на марше. Андрианов летел ведомым в звене Керцева, чётко повторяя все маневры командира, метко разил врага. Несколько боевых вылетов, вдумчивых разборов их результатов, целенаправленных тренажей и конкретных рекомендаций командира звена заметно сказались на его лётном «почерке», позволили уже достаточно уверенно ориентироваться в воздушной и наземной обстановке. В круговерти атак Василий выбрал момент, чтобы мельком осмотреть воздушное пространство, и невольно похолодел: сзади сверху на самолёт Керцева пикировал «Мессер». Ещё мгновение — и он откроет огонь!

Дальнейшее произошло словно само по себе: Василий рванул на себя ручку управления и закрыл своим самолётом машину командира, принимая удар на себя. Однако немецкий самолёт, не ожидавший такого маневра, шарахнулся в сторону. Андрианов не видел, что у «Мессера» был напарник. Он понял это только тогда, когда дробно загремели по броне и остеклению фонаря осколки снарядов, а кабину заполнил знакомый тошнотворный запах горелого моторного масла.

С огромным трудом перетянул тогда Андрианов почти неуправляемый штурмовик через линию фронта и посадил его в расположении своих войск. Только на вторые сутки вернулся лётчик на свой аэродром и здесь узнал, что повредивший его машину «Мессер» не ушёл безнаказанным: он нерасчётливо проскочил вперёд и был «срезан» пушечным огнем одного из наших штурмовиков. Незабываемой была и встреча с Алексеем Керцевым. А теперь вот его не стало…

Нет, Василий не согнулся, не опустил руки перед жестокой действительностью. «Если гибнет боевой друг, — говорил он однополчанам, — то каждый из нас должен сражаться за двоих, наносить врагу максимальный урон, бить его беспощадно до полной победы». И слово своё лётчик держал твёрдо. С каждым боевым вылетом крепла его репутация как умелого и бесстрашного воздушного бойца, на которого можно смело положиться, которому можно доверить выполнение любого задания. Так и должно быть — ведь на войне человек весь на виду, здесь, как нигде, объективна оценка его возможностей, дел, поступков. И, как нигде, щедро воздается по заслугам.

25 декабря 1943 года старший лётчик Василий Иванович Андрианов был назначен командиром звена. Со смешанным чувством выслушал младший лейтенант приказ об этом, объявленный ему командиром части подполковником Рымшиным. И пожалуй, лишь для него самого новость оказалась неожиданной. В полку давно уже обратили внимание на лётчика, в котором органически сочетались отчаянная храбрость с расчётливостью в бою, физическая сила с личной скромностью, твёрдость убеждений с доброжелательностью к людям. Он уже многое постиг за несколько фронтовых месяцев. На его личном боевом счету — десятки боевых вылетов, уничтоженные танки и автомашины, орудия и железнодорожные вагоны, огневые точки и пехота врага, десяток воздушных боёв с истребителями противника…

Убедительным свидетельством боевой зрелости офицера были и поблескивавшие на груди золотом и эмалью два ордена Красного Знамени и Отечественной войны. Конечно, 23-летний лётчик был счастлив и горд, когда вручали ему высокие награды и благодарили за мужество и мастерство. Но стать командиром звена! Справится ли он? Андрианов знал, как тщательно подбирает командование ведущих групп, какое это ответственное и трудное дело. Но ведь и почётное! И разве ничего не перенял он у своих прославленных наставников — Рымшина, Лопатина, Керцева?

— Справитесь! — коротко ответил командир полка на высказанные Василием сомнения. — Будут затруднения — поможем. Но полагаю, что у вас даже с избытком данных для исполнения новых обязанностей. Поэтому и лётчиков даю молодых, пусть с азов перенимают ваш боевой почерк.

Очень скоро Андрианов убедился, что опасения его всё же были не напрасными. Это выяснилось сразу, как только повёл он своих ведомых на первую для них штурмовку. Не сформировалось ещё из трёх экипажей звено, спаянное единой волей; в воздухе младшие лейтенанты Анатолий Бескровный и Николай Черных словно забыли всё, чему он их учил.

— Атаковали цель кто во что горазд, — строго выговаривал командир подчинённым на разборе полёта. — Ни дистанций, ни интервалов, ни высоты не выдерживали, «Мессеров» не заметили, и, не будь настороже мой стрелок, летать бы вам на решете с нулевой подъёмной силой.

Заметив, что молодые офицеры и без того подавлены, командир смягчился. Быть может, вспомнился ему в ту минуту и собственный первый боевой вылет.

— Ладно, — сменил он тон. — Если совсем откровенно, то я доволен, что не дрогнули под огнём. Значит, со временем научитесь воевать. Отдых пока отменяется. Продолжим занятия по тактике, будем отрабатывать групповую слётанность, добиваться монолитной слаженности.

Методистами не рождаются. Не был им и Василий Андрианов. С курсантской скамьи учили его летать, готовили к защите Родины. Что же касается командирских навыков, знания методики, педагогики, психологии, то пока всё это состояло из общих понятий, усвоенных на лекциях в лётной школе, собственных наблюдений, советов опытных командиров да книжных рецептов. И если всё же сумел он подчинить своей воле ведомых, создать боеспособное звено, то потому, что сам был неутомим в учёбе, наблюдателен, настойчив, а главное — в совершенстве владел самым эффективным методическим приёмом — личным примером, высоким профессиональным мастерством. В мирные дни на это, вероятно, потребовались бы годы. Но на фронте иной ритм жизни и темп роста бойцов.

Андрианов ещё учил своих первых питомцев по-настоящему воевать, а в Москву уже ушло представление на присвоение ему звания Героя Советского Союза. В заключительной части этого документа было написано: «…отличный разведчик, бесстрашный лётчик-штурмовик. Его каждый боевой вылет наносит врагу огромный урон в живой силе и технике».

«Отличный разведчик!» Да, приходилось выполнять и разведывательные полёты. В одном из них, на Кишинёвском направлении, возглавляемая Василием группа «Илов» вскрыла во всех деталях передний край оборонительной полосы противника по реке Бык. Это очень непросто — методично «утюжить воздух» над тщательно скрываемыми, а потому и особенно сильно прикрытыми зенитным огнём позициями вражеских войск. Надо собрать в кулак всю волю, чтобы не сорваться, не бросить машину в пике на все эти несчётные огневые точки, секущие трассами воздух вокруг самолёта. Но воздушный разведчик не имеет права отвечать ударом на удар, он прокладывает путь к будущему успеху своих войск. На вражеские узлы сопротивления, артиллерийские батареи, пулемётные гнезда, куда сейчас бесстрастно смотрит лишь холодно поблескивающий объектив аэрофотоаппарата, нацелятся в установленный час сотни орудийных стволов, обрушатся бомбы; наше командование разгадает замыслы противника, определит направление главного удара, выделит силы и средства, необходимые для разгрома противостоящей группировки. Таково грозное оружие воздушного разведчика, когда молчит бортовое вооружение его самолёта и плотно закрыты бомболюки.

Огневой 1944 год памятен для Василия Андрианова яркими событиями: в мае он стал членом КПСС, в июле — удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Чуть больше года минуло с того дня, как прибыл в действующую армию молодой выпускник лётной школы. А теперь это был уже обстрелянный, закалённый воздушный боец, подлинный ас, искусный тактик. Многие в полку сверяли по Андрианову своё боевое мастерство, стремились летать и громить фашистов «по-андриановски». А это значило ежесекундно, днём и ночью, быть в готовности к вылету на любое задание, порой в такое ненастье, когда вражеские лётчики даже не помышляли о запуске двигателей. Это значило — каждый раз выводить самолёты на цель точно по месту и времени, отбомбиться внезапно и без промаха, а потом, энергично и рационально маневрируя, расстрелять из всех стволов чуть ли не в упор самые важные объекты и исчезнуть за горизонтом раньше, чем появятся вызванные по радио вражеские истребители.

Иногда фашистам удавалось прорваться сквозь заслон истребителей прикрытия. 17 августа Гвардии старший лейтенант Андрианов вёл шестёрку «Илов» на штурмовку скопления вражеских танков неподалёку от Мариамполя. Вот и заданный район. Танки тщательно замаскированы; молчат, притаились и зенитки. Тем более что штурмовики как будто проходят мимо. Но ведущий уже разглядел десяток танков, колонну крытых грузовиков да ещё и склад боеприпасов неподалёку.

Быстрая оценка обстановки. Команда ведомым на перестроение. Энергичная «горка». И вот уже с крутого разворота поочередно входят в пике краснозвёздные машины. Вздрогнули, поползли в разные стороны вражеские танки, роняя с брони ненужную больше солому. Поздно! Под градом бомб заполыхал, завертелся на месте один танк, густо задымил и замер второй. Торопливо, взахлёб ударили автоматические зенитки, но и по ним прошёлся огненный вихрь. Повторный заход. На высоте 700 метров группу атакует пара Ме-109. Атакует по знакомой схеме: разогнать до предела скорость, «клюнуть» с ходу и удрать. Но у шестёрки «Илов» 30 пушечных и пулемётных стволов, 6 пар зорких глаз и твёрдых рук. И когда штурмовики легли на обратный курс, внизу содрогался от взрывов бывший склад боеприпасов, догорали разбитые танки, автомашины и… 2 «Мессера», завершившие свою последнюю атаку в земле.

Извилист на карте боевой путь части. Менялись наименования фронтов, номера Воздушных армий, оперативные направления. Да и сам 667-й ШАП стал прославленным 141-м Гвардейским штурмовым авиационным Сандомирским Краснознамённым ордена Кутузова полком. А славу ему принесли люди в гимнастёрках с голубыми петлицами, бесстрашные воздушные бойцы за свободу и счастье Родины. Среди них и командир эскадрильи Василий Андрианов.

Ведущий! В штатных расписаниях нет такой должности. Но ведущие были, есть и будут всегда. Это они увлекают людей в бой, поднимают на подвиги, щедро делятся с ними знаниями, опытом, мастерством. Право быть ведущим лишает прав на ошибки, возлагает безоговорочную ответственность за успех каждого боевого вылета, за судьбу каждого подчинённого. Вот простая арифметика: с 28 августа 1944 по 29 апреля 1945 года эскадрилья, которую возглавил Андрианов, совершила 578 боевых самолёто-вылетов, потеряв лишь 2 своих экипажа. Это очень высокий итог. Ведь на завершающем этапе войны враг сопротивлялся с отчаянием обреченного, чуть ли не зубами держался за каждую пядь земли, надеясь на чудо или пытаясь хотя бы отсрочить неминуемое возмездие. Каждый населённый пункт был превращён в узел сопротивления, каждый дом — в крепость. Штурмовикам приходилось пробиваться к целям сквозь шквал огня. И ведущий должен был обладать незаурядным лётно-тактическим мастерством, чтобы, выполнив боевое задание в таких условиях, привести группу на свой аэродром без потерь. Так, как это делал Герой Советского Союза Гвардии капитан Василий Андрианов.

Вторую «Золотую Звезду» Андрианову вручили после победоносного завершения войны, когда вчерашние фронтовики ещё привыкали к тишине, к чистому небу над головой, к новому, размеренному ритму службы. И это высочайшее признание боевых заслуг воина в мирные дни как бы напоминало о том, что в деле защиты Отчизны нет перерыва, что мир, завоеванный титаническими усилиями советского народа, надо беречь как зеницу ока.

Бойцы заслужили отдых. Но международная обстановка не располагала к благодушию, самоуспокоенности. Ведь были уже атомные грибы над Хиросимой и Нагасаки, приказ фельдмаршала Монтгомери о сборе трофейного оружия для использования против сил мира и прогресса, зловещая речь Черчилля в Фултоне… Империализм оставался империализмом… И снова над аэродромом стоит неумолчный гул авиационных двигателей, рвутся на полигоне бомбы, гремят пушечные очереди. Воины осваивают новую авиационную технику, её боевое применение. Командир отличного подразделения Василий Андрианов поднимает в небо своих питомцев, ведет их на штурм высоких рубежей боевого мастерства. День за днём, ночь за ночью не спадает напряжение учебно-боевой подготовки. Постоянный творческий поиск нового требует мобилизации всех духовных и физических сил. Трудно, но иначе нельзя: ведь он ведущий!

И чем больше он знал и умел, тем больше росла потребность в новых знаниях и навыках, тем острее ощущал он настоятельную необходимость систематизировать, осмыслить до конца личный опыт, сверить его с опытом других авиационных командиров, вникнуть в перспективы развития военного дела вообще и авиации в частности.

Логика жизни привела Андрианова в Краснознамённую Военно-Воздушную академию. Здесь за годы учёбы он нашёл ответы на интересующие его вопросы, освоил передовую методику лётного обучения. Диплом с отличием — закономерный итог серьёзного отношения к делу, которому посвятил жизнь, высокого чувства личной ответственности коммуниста и воина за выполнение своего партийного и служебного долга. Именно в это время Андрианов почувствовал вкус к военной науке, ощутил потребность в разработке сложных вопросов боевого применения авиации, тактики её действий в условиях современной войны. Вот почему несколько лет спустя вернулся Василий Иванович в Военно-Воздушную академию, но уже не слушателем, а адъюнктом.

Бывший лётчик-штурмовик, гроза фронтового неба, боевой командир, нашёл своё второе призвание. Много лет он вёл большую преподавательскую и научную работу. Но не было приземления, последней посадки, прощания с небом. Полёт продолжался. Он продолжался теми, кого учил он науке побеждать, теми, кто переняв эстафету боевой славы из рук прославленного ветерана воздушных сражений за свободу и независимость Родины, зорко стоит на страже нашей Родины.

А в тиши учебных аудиторий Военной Академии Генерального штаба слушатели внимательно следили за полётом творческой мысли дважды Героя Советского Союза генерал-майора авиации Василия Ивановича Андрианова, всей своей жизнью подтвердившего право на высокое звание — Ведущий. С большой буквы!

Из сборника «Люди бессмертного подвига. Книга 1» — М.: Политиздат, 1975.