Распопова Нина Максимовна

***

В 1978 году город Дрезден в рамках визита дружбы посетила советская делегация, в состав которой входили ветераны Великой Отечественной войны. Во время пребывания в этом старинном германском городе, славящемся своей архитектурой, многочисленными театрами и музеями и являющемся одним из красивейших городов мира, советская делегация посетила музей, в одном из павильонов которого экспонировалась авиационная техника времён Второй Мировой войны.

Экскурсовод рассказывал и представлял «Мессершмитты», «Фокке — Вульфы», «Юнкерсы». Вдруг от делегации отделилась худенькая, невысокого роста женщина и направилась к стоящему рядом маленькому советскому самолёту У-2. Она прижалась к нему и стала нежно поглаживать его обшивку. По щеке женщины скатилась слеза. Заметив её, экскурсовод в недоумении стал почти кричать:

— Нет! Нельзя трогать! Это плохой самолёт, на нём летали «ночные ведьмы».

Именно так во время войны немецкие солдаты называли наших лётчиц из женского авиаполка лёгких ночных бомбардировщиков.

— Так эта женщина и есть «ночная ведьма» — раздался голос одного из членов нашей делегации.

Павильон, недавно казавшийся пустым, внезапно наполнился посетителями. Они шли отовсюду. Через несколько минут женщина была окружена со всех сторон. Всем хотелось поглядеть на настоящую живую «ночную ведьму», о которых ходило множество легенд. За одну сбитую «ночную ведьму» в годы войны назначалось вознаграждение до 20 000 марок!

Этой женщиной была прославленная советская лётчица Герой Советского Союза Нина Максимовна Распопова, которая с мая 1942 года до конца войны служила в составе 46-го Гвардейского авиационного полка ночных бомбардировщиков 325-й авиационной дивизии 4-й Воздушной армии 2-го Белорусского фронта.

Она родилась 31 декабря 1913 года в селе Магдагачи Амурской области. Отец в то время работал на строительстве железной дороги. Родители были неграмотными. Семья жила трудно, на случайные заработки отца. Мать умерла рано, когда Нине исполнилось 8 лет. После смерти матери отец собрал нехитрые пожитки и с 5-ю детьми переехал в село Магоча, где жила сестра жены. Он надеялся на её помощь.

Отец устроился работать на прииск «Урюм». Жили едва сводя концы с концами. С голода не пухли, но нужда сказывалась. Всё это формировало отчаянный и твёрдый характер у Нины. Детство пролетело незаметно, настало время помогать отцу. Она устроилась работать на прииск.

Однажды, придя домой, отец сказал дочери, что ей от комсомола и профсоюза выделили путёвку на учёбу в Благовещенское горнопромышленное училище. Собеседование прошла с трудом, так как при поступлении требовались знания физики и химии, а их у Нины не было, как не было и полного начального образования. Но её всё же приняли. Учёба давалась нелегко. Жить приходилось на стипендию, которая составляла 15 рублей. В училище Нина была активисткой и заправляла всей общественной работой. Незаметно пролетели 3 года учёбы, и Нина ждала распределения. Дождалась, только не на работу по специальности. Её вызвали в Благовещенский военкомат вместе с подругой Дусей Усольцевой. Там они оказались не одни. Вместе с ними было ещё несколько человек. Военком спросил:

— Слышали о призыве партии: «Юноши и девушки — в авиацию!»?

Нина не мечтала летать, но, как и все, кивнула головой в знак согласия. Военком объявил:

— Ну, раз согласны, получайте направление в Пермскую лётную школу.

— А сколько там учиться? — неуверенно спросила Нина.

Военком поморщился, по всему было видно, что он и сам не имел понятия о сроке обучения, но уверенно ответил:

— Лет пять.

Нина испуганно зашевелила губами, подсчитывая в уме, сколько же ей будет лет к окончанию учёбы в лётной школе. Военком заметил её замешательство и спросил:

— У вас есть возражения?

— Н… нет, — протянула Нина. — Только когда же я теперь выйду замуж?

— Выйдешь, выйдешь, красавица! — услышала она голос за спиной. Повернувшись, она увидела двух молодых людей. Это были секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев и секретарь крайкома ВЛКСМ Пётр Листовский. Ей предложили поступить во вновь открытую в Хабаровске лётную школу ОСОАВИАХИМа, где готовили гражданских пилотов. Шёл 1932-й год…

В Хабаровскую лётную школу она приехала вместе с подругой по училищу Дусей Усольцевой. Из — за малого роста Нину не брали в лётную школу. Помог Александр Косарев, которому удалось уговорить приёмную комиссию. Здесь в школе Нина познакомилась с Ольгой Малышевой, которая к этому времени уже летала на самолёте, Анной Кирюхиной и приехавшей из Алма-Аты Анной Гордиенко. Нелегко давалась учёба. Снисхождения к девушкам не было. Приходилось доказывать, что они не хуже парней справляются с учебной программой. В один из дней Нина с Дусей решили посмотреть на самолёт, на котором предстояло летать. Они пошли в ангар и там увидели настоящий самолёт, он им показался просто огромным. Дуся испугалась и выскочила из ангара. Она сказала Нине, что никогда не сможет сесть в кабину этого самолёта. Сколько Нина её ни уговаривала, она всё же покинула авиашколу. Наконец была пройдена теория, сданы экзамены, наступило время лётной практики.

Нина помнит свой первый выездной полёт. Она сидела в задней кабине и едва дотягивалась ногами до педалей. Пришлось сдвинуться почти на край сиденья.

— Ноги до педалей — то достают? — спрашивал Нину инструктор Пётр Лебедев.

— Достают. — лукавила Нина.

Она боялась, что её из — за малого роста могут отчислить. Наступил март 1933 года. Подходила к концу вывозная программа, а с полётами что — то не ладилось. А тут, как на грех, её вызывает на проверку техники пилотирования старший начальник Александр Святогоров. «Теперь точно отчислят», — подумала Нина. В полёте Святогоров определил, что у Нины страдает координация действия рулями управления. Он смог показать и научить её правильным действиям, и у неё стало получаться.

После заруливания самолёта Святогоров указал Нине на недостатки, допущенные ею в полёте, и вдруг она увидела, что в переднюю кабину загружают мешок с песком, а это означало, что её выпускают в самостоятельный полёт. Инструктор дал последние указания и стал спускаться с крыла. От радости Нина резко дала газ, и не успевший соскочить с крыла инструктор полетел на землю. Первый самостоятельный полёт она выполнила на «отлично». Во время второго полёта с внешней стороны круга зашёл снежный заряд. Распопова приняла правильное решение, срезав круг, зашла на посадку. После полёта её поздравляли друзья, радости не было предела. Теперь она лётчик — все сомнения позади.

По окончании Хабаровской лётной школы ОСОАВИАХИМа Нину Распопову и Аню Гордиенко направили в город Спасск-Дальний в лётно — планерную школу инструктором. Шёл период становления школы, они практически не летали, больше месяца болтаясь без дела. Первой не выдержала Аня. Она уехала в Казахстан и вскоре вызвала к себе Нину во вновь открывающуюся лётно — планерную школу в Болхаше. Но здесь, как и в Спасске — Дальнем, их ждало разочарование. Аня Гордиенко ушла в Гражданский Воздушный Флот, а Нина Распопова уехала в Тушино, где вскоре получила направление на работу в Омский аэроклуб ОСОАВИАХИМа на должность лётчика — инструктора.

В Омске она летала не только на самолёте, но и на планере, а 7 апреля 1934 года выполнила свой первый прыжок с парашютом. Незабываемой была встреча с прославленными лётчиками В. Чкаловым, Г. Байдуковым и А. Беляковым, посетившими Омск. Нина вплотную приблизилась к Чкалову и пристально рассматривала его Звезду Героя Советского Союза. Валерий Чкалов, заметив это, сказал: «Не смотри так на мою звезду, у тебя будет такая же».

Наступил 1937 год, принесший Нине тяжёлые испытания. Нина получила известие о гибели своей подруги Ани Гордиенко. В этот трагический день она заходила на посадку при сильном тумане, её самолёт столкнулся с высокой трубой промышленного объекта, находившегося неподалеку от аэродрома. Все пассажиры и пилот погибли.

Другая беда тоже свалилась неожиданно: 17 человек из Омского аэроклуба исключили из комсомола, им запретили летать. Среди них значилось и имя Нины Распоповой. Она не могла понять, за что её так жестоко наказали. Не хотелось верить в то, что с полётами покончено навсегда. Она безуспешно ходила по инстанциям, от неё шарахались как от прокажённой. Ей приписывали связь с «врагами народа», которыми в это время были объявлены многие, с кем ей приходилось общаться. Среди них: Александр Косарев, Пётр Листовский, начальник Хабаровской лётной школы Зинаида Кокорина.

Казалось, выхода не было. Но помог случай. Именно в этот период Омск посетил член Политбюро ЦК партии Емельян Ярославский. В честь его приезда в одном из клубов была организована встреча с жителями города. Пришла на эту встречу и Нина Распопова. Она заняла место у прохода. В зале появился Ярославский в окружении охраны. Нина оторвала уголок газеты, которая оказалась в её руках, и написала записку. В конце записки она спрашивала, что значит «враг народа». Когда Ярославский поравнялся с Ниной, она резко вскочила с места и вложила записку прямо ему в руку. Растерявшаяся охрана даже не успела её остановить. Ярославский начал свою речь с прочтения этой записки, не указывая фамилию её автора. Затем он повернулся в сторону президиума, который в основном представляли городские власти, и, покачав головой, сказал: «Что же вы делаете с народом?». Потом добавил: «Разберёмся!..»

На следующий день, когда Нина шла по улице домой, с ней поравнялся чёрный автомобиль. Из автомобиля вышли двое и пригласили Нину в салон. Ледяной холод пробежал по её телу, сердце забилось, перехватило дыхание. «Арест», — подумала Нина. Она села на заднее сиденье автомобиля, сжавшись от страха в комок. Автомобиль направился к центру города, мимо дома, где Нина вместе с младшей сестрой снимала комнату.

Когда машина подъезжала к дому, она обратилась к сопровождающим: «Можно я на минутку забегу домой? Предупрежу сестрёнку». Автомобиль притормозил и остановился. «Только быстрее!» — сказал один из сопровождающих. Она вернулась быстро, держа в руках узелок. «А это ещё что?» — спросил сопровождающий. «Как что? Полотенце да кое — что из белья», — ответила Нина. Сопровождающий усмехнулся, но ничего не сказал.

Машина двинулась дальше, вскоре свернула в сторону и, к изумлению Нины, остановилась у здания обкома партии. Ей предложили выйти из автомобиля и следовать в здание. Поднявшись по лестнице и пройдя по длинному коридору, остановились у дубовой двери. Один из сопровождающих открыл дверь, и Распопова увидела за большим столом Омских начальников, в центре сидел Емельян Ярославский. Увидев Нину, он вышел из-за стола, протянул ей знакомую книжицу и сказал: «Вот тебе, девушка, твой комсомольский билет. Иди, летай». Но Омский аэроклуб не торопился взять Нину, начальство клуба перестраховывалось и по-прежнему не допускало её к полётам. Она догадывалась, чьих рук это дело, и подозревала начальника штаба аэроклуба.

В Омске ждать было нечего, и Распопова отправилась в Москву, в Центральный аэроклуб ОСОАВИАХИМа, в надежде поступить на курсы усовершенствования командного состава. Её не брали, так как занятия на курсах шли уже 3 месяца. Но Нина не отступала. Вскоре она сдала зачёты, выполнила контрольные полёты и была зачислена на курсы, на которых проучилась 9 месяцев. После их окончания, она попросила направить её на работу в Мытищи, во вновь открытый аэроклуб на должность лётчика — инструктора. Работала с желанием, много летала. Но начавшаяся война поломала все её планы.

На фронт один за другим уходили товарищи. 6 октября, после выполнения очередного полёта, к самолёту подошёл инженер аэроклуба и протянул Распоповой телеграмму. Это был вызов в Москву. В это время по инициативе известной советской лётчицы Героя Советского Союза Марины Михайловны Расковой там формировалась женская авиачасть. Спецнабор девушек — добровольцев проходил в здании ЦК ВЛКСМ. Сюда спешили лётчицы аэроклубов и ГВФ, студентки и работницы заводов. Попала на спецнабор и Нина Распопова. После зачисления девушки были направлены в Саратов, где готовили фронтовых лётчиков.

В авиаполк Нина прибыла, имея солидный налёт. Ей хотелось быстрее на фронт. Она недоумевала: «Зачем так долго учиться, ведь я умею летать?». Так думали и другие девушки, имеющие за спиной лётную практику в аэроклубах оборонного общества. Ведь они занимались до 12 часов в день.

8 февраля 1942 года был объявлен состав выделившегося из авиачасти самостоятельного полка лёгких ночных бомбардировщиков, который возглавила Евдокия Давыдовна Бершанская. Вскоре прибыли и самолёты. Вновь продолжилась учёба, оттачивалась техника выполнения ночных полётов. В мае 1942 года полк принял участие в боевых действиях.

Боевое крещение экипаж Нины Распоповой получил во время выполнения 3-го боевого вылета. Первые 2 прошли без приключений. Вышли на цель, отбомбились, как это было во время учебных полётов на бомбометание в Саратове, и вернулись на аэродром. А вот и третий боевой вылет. К цели подошли раньше расчётного времени, помог сильный попутный ветер. На этот раз пришлось работать вместе с лётчиками соседних полков. Цель была общая. В воздухе ходили тяжёлые и средние бомбардировщики ТБ-3, СБ и Р-5. Они сбрасывали свой смертоносный груз на дорогу, сплошь забитую вражеской техникой.

При свете луны дорога просматривалась хорошо. Внизу вспыхивали разрывы бомб, а с неба тянулись огненные трассы пуль и снарядов, выпущенных нашими лётчиками из пулемётов и пушек. Находиться вблизи дороги было опасно. Нина Распопова отвернула самолёт и стала кружить в стороне от дороги. Эти несколько минут ожидания показались очень долгими. Вскоре на дороге прекратили рваться бомбы, а с неба не тянулись огненные трассы пуль и снарядов.

— Леля, приготовься, настал наш черёд! — скомандовала Распопова своему штурману Ларисе Радчиковой и развернула По-2 в сторону дороги. По дороге, объезжая подбитую технику и воронки, всё ещё шли вражеские танки и машины. Казалось, что после бомбёжки их не убавилось. Бросать на танки небольшие осколочные бомбы было бессмысленно, поэтому Нина выбрала другую цель. Это была вражеская пехота, тянувшаяся среди танков и машин. После бомбометания в потоке пехоты образовались большие бреши.

Отбомбившись, Нина развернула самолёт в направлении посадочной площадки, где базировался их полк. Вдруг внезапный шквал огня вражеских зениток обрушился на них. Вокруг самолёта появились огненные вспышки, затем его сильно тряхнуло. Нужно было срочно уходить. Чтобы выйти из — под огня, пришлось имитировать падение. Распопова перевела свой самолёт в крутое пикирование. Нос У-2 смотрел прямо в озеро. Противник поверил, что самолёт сбит. Только над самой водой Распопова вывела машину из пике и стала набирать высоту.

— Нина, у нас по правой плоскости что — то течёт! — услышала лётчица голос штурмана. Взглянув на плоскость, она поняла, что пробит маслобак. Нужно было срочно набрать высоту и, пока работал мотор, следовать на посадочную площадку. Однако ветер, который помогал им прийти к месту бомбометания, на обратном пути стал помехой. Он резко уменьшил и без того низкую скорость их У-2. Порой казалось, что самолёт повис в воздухе и не двигается вперед.

«Хватит ли масла дотянуть до площадки? — думала Нина. — Ведь без масла неминуемо заклинит мотор, и тогда возможна только вынужденная посадка в самом пекле фашистов». От такой перспективы по телу пробежал холодок. Но девушкам повезло — до своей площадки дотянули. На ней стоял только один самолёт — командира полка Е. Бершанской. Она была уже готова вылетать, не дождавшись экипажа Распоповой. Оставаться на аэродроме было нельзя, доносился рокот моторов вражеских танков. Наспех перетянув повреждённый трубопровод и не доливая в бак масла, которого в нём оставалось лишь одна треть, произвели взлёт. Вскоре они благополучно приземлились на посадочной площадке, где предстояло базироваться полку.

Тяжёлым было лето 1942 года. Наши войска отступали под натиском противника. Задачей полка ночных бомбардировщиков было сдерживание продвижения вражеских сил. Бомбили вражеские колонны, места скопления живой силы, наносили удары по прожекторам противника. Вылетали звеньями. В один из вылетов под крылом самолёта Распоповой блеснул Терек. Почти у самой цели в лучи прожекторов попал самолёт командира звена Ольги Санфировой. Тут же начался его обстрел зенитным огнём. Санфирова на глазах у Нины пыталась выйти из — под обстрела, выполняя различные маневры, но прожекторы не выпускали самолёт из своих объятий. Необходимо было срочно идти на выручку. Снизившись, Распопова направила самолёт на прожекторные установки, высвечивающие самолёт Санфировой. Сброшены бомбы. Это позволило Санфировой выйти из — под обстрела и уйти в темноту, но лучи прожекторов теперь выловили самолёт Распоповой, и тут же начался его обстрел.

Яркий свет прожектора ослепила Нину. Сквозь молочно — белую пелену едва различались ленты расчалок, контуры крыла были размыты. Вдруг в кабине мелькнула вспышка, и раздался треск. Кабина наполнилась запахом бензина, а по телу, ногам и левой руке потекло что — то липкое и тёплое. «Кровь», — подумала Нина. Мотор замолчал, а из пробитого бензобака вытекал бензин, наполняя своим тяжёлым запахом кабину самолёта. Лариса Радчикова тоже была ранена. Нина по-прежнему плохо видела и продолжала действовать по подсказкам штурмана.

В глазах Распоповой мелькнул тонкий луч света, который раскачивался из стороны в сторону «Это же наш световой маяк», — обрадовалась Нина. По нему она смогла развернуть самолёт в сторону своего аэродрома. Вскоре показался Терек. По этой реке в то время проходила линия фронта. Приземлились на нейтральной территории. Собрав все силы и прихватив планшеты, девушки выбрались из самолёта. Необходимо было быстро уйти в сторону от него и как можно быстрее покинуть это место. Идти было трудно, в сапогах хлюпала кровь, а боль пронизывала бок и ногу. Подступали слабость и усталость, но девушки, поддерживая друг друга, медленно продвигались вперёд. Вскоре Нина совсем обессилела. Она остановилась и предложила Леле идти одной, а найдя наших, вернуться за ней. Леля наотрез отказалась от подобной идеи. Немного передохнув, девушки продолжили свой нелёгкий путь, вышли на просёлочную дорогу, а затем подошли к небольшому мосту. Остановившись, они немного подумали: идти через мост или обойти его стороной. Решили идти прямо по мосту.

— Стой, кто идёт? — раздался окрик.

— Не кричи! Свои, — услышал часовой женский голос.

Через несколько минут они уже беседовали с комиссаром артиллерийского подразделения.

— Так вы те самые лётчицы, которых мы искали? — удивился он.

Девушек перевязали и предложили отдохнуть. По просьбе экипажа комиссар направил к самолёту солдат в надежде спасти У-2. Но вернувшись, они сообщили, что самолёт приземлился на минное поле и к нему невозможно подойти. Оказывается, девушкам и на этот раз крупно повезло, они чудом не подорвались на минах. Утром их увезли в медсанбат, где обеих пришлось оперировать, а после направили в тыловой госпиталь в Орджоникидзе для дальнейшего лечения. В полк Нина вернулась через два с небольшим месяца.

К осени 1943 года немецкие войска были вытеснены в Крым. Начались бои за его освобождение. Полк ночных бомбардировщиков поддерживал высадку десанта, бомбил позиции противника, совершал налёты на вражеские корабли. В этих боевых заданиях самое активное участие принимала Нина Распопова. Враг создал мощный огневой заслон по всему побережью, сосредоточив на нём массу прожекторов. Для борьбы с ночными бомбардировщиками противник применил новую тактику. При появлении наших самолётов включались мощные прожектора, а сверху вражеские истребители в упор расстреливали У-2. В эти трагические дни полк потерял несколько экипажей, но тактику врага вскоре разгадали.

А далее вновь вылеты, ночные бомбометания. Летом за одну ночь приходилось выполнять до 3-х боевых вылетов, а зимой их число доходило до 8. По наградным материалам на счету Нины Максимовны Распоповой значится 805 боевых вылетов, на самом деле их было больше — 857. Прошла дорогами войны от Дона до Берлина. Родина по достоинству оценила её заслуги. Командир звена лёгких ночных бомбардировщиков Нина Максимовна Распопова за мужество и отвагу награждена многими орденами и медалями. 15 мая 1946 года ей было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны она долго лечилась. Вернуться в авиацию ей не удалось. Жила в подмосковных Мытищах. Даже много лет спустя, несмотря на солидный возраст, она прекрасно помнила события тех далеких военных лет и своих друзей по Хабаровской лётной школе ОСОАВИАХИМа.